обычно люди, запертые дома, чувствуют себя узниками, ну а я - начальник концлагеря местного значения, и это ни разу не хорошо, поэтому я набираю папу и прошу разубедить. Я не одна и одна, такая степень относительности значительно усложняет простой счет до двух. В одиночестве время было бы разрезано на 1-2 часовые промежутки между сигаретами, а страницы писались бы бойче,как в субботу в библиотеке. Но каждые 15 минут приходится совершать плановый обход квартиры и задавать два-три вопроса. Следовательно, я не одна. Но при этом никто меня не зовет, не отвлекает (если не считать обязанности каждые 15 минут перемещаться), не требует исполнения чего-либо, следовательно я одна. и еще раз.
... но заталкивая и таблетки в ее горло и вливая воду я понимаю, что мало отличаюсь от тюремщика. Просто когда мораль и гуманизм внезапно образуют распутье без камня, то каждый не задумываясь ступает на дорогу морали, веря, что это и гуманизм тоже. Иногда сюда приплетается еще какая-нибудь любовь. Я стою там, где должен быть указатель, ведь, по законам жанра, где-то должна быть подсказка.
... но заталкивая и таблетки в ее горло и вливая воду я понимаю, что мало отличаюсь от тюремщика. Просто когда мораль и гуманизм внезапно образуют распутье без камня, то каждый не задумываясь ступает на дорогу морали, веря, что это и гуманизм тоже. Иногда сюда приплетается еще какая-нибудь любовь. Я стою там, где должен быть указатель, ведь, по законам жанра, где-то должна быть подсказка.